Поцелуй Первым - Манилова Ольга

Затягивает меня в круговорот эмоций своими губами и языком. Медленно. Сначала. А потом надрыв нарастает. От переизбытка чувств, я отстраняюсь. На него не смотрю, только вижу, как ключ на стол падает.

— Записка взрослым мужиком написана, — говорит он по делу и морщится. — Ну вот и все. Информативно. Я камеры везде устанавливаю. Везде. Просто зафигачу повсюду.

— Ты с юристами посоветовался?

— Че, и тут голосование громады надо? — быкует он.

— Ну, это не твой личный поселок, если не заметил, — насмешливо говорю, — как бы ты, частное лицо, будешь следить кто куда ходит.

— Мэр согласился, — кивает он.

Я вздыхаю. Ну конечно.

— Завтра инспекция в три будет. Без тебя нет смысла. И не начнем.

Замираю, мысли испуганными птицами разлетаются. От усталости закрыть глаза хочется. Беру себя в руки.

— Конечно! Уж я-то приду, и не надейся, что пропущу.

— Я и не надеюсь, — медленно говорит он. — Дай посмотрю еще раз.

Моя рука, что за столешницу снизу держится, заходится беспокойством. Без пяти минут дрожь.

Я никогда и ни за что не позволю ему узнать. Я другой человек совершенно. Это просто… у всех людей есть неприятности. Это просто неприятность, которая преследует меня. Так получилось, и уже не исправить. Не хочу, чтобы запомнил меня, как вещь, которая позволила себя избивать. Я намного больше, чем это. Намного.

И боюсь… что это изменит его отношение. Даст волю унижать меня. Я… все-таки знаю его совсем немного.

— Очень неудачно получилось, — бормочет он. — Кость прямо рядом.

— Можно тебя попросить? Купи мне шоколадку. Кафе вроде еще не закрыто?

— Сейчас схожу.

Смотрит на меня неотрывно некоторое время. Как-то странно, словно задумался.

Почти всю плитку лопаю. Когда доедаю, то обнаруживаю, что он не планшет читает, а на меня глядит исподлобья.

После поспешного душа пристраиваюсь у него на коленях и вместе Устав вычитываем. Он мне еще варианты дизайнов спорткомплекса показывает. Есть ничего такие, интересные.

Полночи кувыркаемся, но я, конечно, немного не в тонусе. Отвлекаюсь много. Он злиться начинает к концу. Ей-Богу, как подросток.

Но прижимает так близко к себе перед рассветом, что все это неважно.

Глава 24 АЛИСА

План на следующий день — это быть не в Гостинице около двенадцати часов дня.

Что проще простого, потому что в полдень как раз встречаюсь с человеком скупщика в парке, за рынком.

Потом за мазью побегу, и телефон поддержаный купить. Уже выбрала. Ну, а там и Дом Культуры, а затем — инспекция.

На синяк, конечно, без страха не взглянешь, потому что серо-зеленый подтек еще и разбух на скуле.

Кулак не реагирует на мое радостное настроение, как раньше, но все-таки, кажется, проблеск улыбки мелькает. Эх суровый он, надо больше с ним заигрывать, а то сам себя грузит.

Человек скупщика приятным собеседником оказывается. Заметно профессионала высокого уровня. Болтаем даже с ним о редких часах Картье, что у меня в банковской ячейке пылятся.

Рассказываю, что готова ждать своего покупателя, потому что сумасшедшая редкость вся серия. Он обещает держать ухо востро.

С плотной пачкой денег в руках отхожу от скамейки. В кошелек не поместятся, и даже в карман сумки тоже. Вытягиваю несколько купюр из пачки, и картонку с данными о кольце, чтобы положить за ремеш…

— Что это? Откуда это?

Вася меня за руку берет, цепко, но без давления. Не могу сказать, что появился из ниоткуда, потому что я шла и только на деньги и сумку смотрела.

Блин, блин, блин. Сейчас что-то придумаю.

— Вася, — недоуменно начинаю, — что ты здесь делаешь? Ты сказал, что отъедешь.

— Ага, отъехал, уже приехал, ну а ты пока занята, да. Что это такое и кто это был?

— Да никто. Идем кофе выпьем на рынке.

Он смотрит на меня так пристально, что мне по себе становится. Скважину сейчас пробурит мне в глазах.

— Я в очень многое здесь не въезжаю, Алиса. Сейчас. Ты объясняй пока. Кто это был и почему он дает тебе деньги? За что?

Не подавляю раздражение, потому что достало. Я знаю, он привык так общаться, но я еще знаю, что он может постараться и по-другому «базарить». Нормально.

— Ну, ты послушай пока «мои» объяснения. А я пойду чай попью, не буду вам мешать.

Я обхожу великанскую фигуру, но он на горизонте снова выплывает.

— У тебя в сумке есть телефон?

— Н-нет, — я удивленно рассматриваю парк, словно там ответы какие-то найдутся.

— Покажи мне сумку, — еле слышно говорит он, но запредельно яростно. На солнечном свету щетина придает ему звериный вид. Шрам внезапно багровый, и эта деталь сбивает меня с толку.

А затем он выхватывает у меня пачку денег. От шока я даже покачиваюсь. И тут же пытаюсь вырвать обратно.

— Совсем уже? — я даже смеюсь. — Отдай мне деньги, пожалуйста.

Он еще и сумку у меня забирает. Стою, как истукан, пока он ее проверяет. Возвращает, и сгребает мою руку, чтобы вести куда-то.

Но я никуда не пойду.

Даже от руки не пытаюсь избавиться.

Он доигрался. Я тебе не ваза, чтобы меня таскать.

И заряжаю ему пощечину. Такую, что он не ожидает. Хлесткий звук раскалывает обыденность солнечного утра полновесным хлопком по плоти: будто стрелка часов остановилась, а потом двинулась дальше уже в новом летоисчислении.

Выхватываю деньги обратно.

Мою руку он все равно не отпускает, все равно движется куда-то, словно пощечины и не было.

А потом, когда доходим до уединенного отрезка, в тени деревьев и кустов, Кулак подло выбивает пачку у меня из рук и разворачивает к себе четко и фиксированно.

Купюры разлетаются по земле.

— Я скажу это только раз, Алиса, — жестко и гнусно говорит он, — и мы закроем эту тему. Ты привираешь по мелочам, не договариваешь и даешь мало объяснений простым вопросам. Я немедленно узнаю откуда эти деньги, кто тебе их дал и почему ты типа не заводишь телефон. Потому что ты мне сейчас все скажешь.

Глава 25 АЛИСА

Я смотрю по сторонам, обвожу взором заросли, и дальнюю часть парка, где люди виднеются. Гнилую скамейку, неподалеку вколоченную в почву.

— Мне теперь деньги с пола собирать. Ты унизил меня, опять. Мне нужны эти деньги.

— Я соберу их, — поводит он плечом и основательно кивает снизу вверх. — Ты меня больше унизила. Давай, я слушаю.

— Нельзя… нельзя было нормально все сделать?

Завожу волосы за ухо, и протяжно выдыхаю. Синяк на скуле разрывается болью.

Кулак меняет положение, перенося вес на другую ногу. Я опять осматриваю купюры на земле. Почему-то не могу вынырнуть из наблюдения за легким ветерком, шевелящим бумажки.

Неожиданно он мягко берет меня за руку и будто намеревается приблизиться. Но остается на месте скалой. Кадык его дергается, и лицо мое он осматривает ястребом, несколько кругов делает. На синяк явно старается не попадать.

— Ты не нервничай. Я не люблю, когда меня за дурака держат. Ты сейчас все расскажешь, и нормально все будет.

— Что будет? — еле слышно спрашиваю.

— Все, — свирепо отсекает он. — Все.

Я подбираю несколько купюр, опять вздыхая, и откладываю их в сумочку.

— У меня сейчас планы, и они важные. Потом поговорим. Я сейчас пойду, потому что — как я тебе сказала, у меня есть планы.

Он у меня теперь из ладоней и картонку вырывает, видимо, от безысходности. На грубом лице под кожей будто волны прокатываются.

Читает картонку, и острый взгляд на меня вскидывает. В мрачных глазах паническая тень проскальзывает.

Нагоняет меня, когда я уже на подходе к противоположному выходу из парка. У меня есть цель: дойти до аптеки, купить мазь и, наверно, обезболивающее. Господин Меня-Обманули может подождать пару часов.

Я устала сегодня, а день только начался.

Одно радует, Загродский наверняка уже уехал.

— Зачем кольцо продала? Еще и скупщику.

— А ты как думаешь? Ну, есть варианты?